Запрет на импорт пальмового масла парализует сектор производства в Шри-Ланке

Сегодня пальмовое масло производится в Индонезии и Малайзии, на долю которых приходится более 85% мировых поставок. Помимо этого, пальмовое масло производят еще 42 страны, но не Шри-Ланка.

Требование лицензирования, введенное в апреле 2021 года в соответствии с вестником №2222/31, фактически заблокировало импорт сырого пальмового олеина в страну. Одновременно с этим налог на добавленную стоимость (НДС) в размере 18% и сбор на социальное обеспечение (SSCL) в размере 2,5% были введены для местных рафинированных масел с января 2024 года и октября 2022 года соответственно.

Эти изменения парализовали внутренний сектор маслопереработки Шри-Ланки. Когда-то процветающая местная промышленность теперь простаивает из-за ценовых искажений, которые делают импортные готовые масла дешевле, чем альтернативы, переработанные внутри страны. Шри-Ланка теперь зависит от импорта рафинированного кокосового масла, которое стоит намного дороже. Оценки отрасли показывают, что глобальная разница в ценах между сырым пальмовым олеином и рафинированным кокосовым маслом увеличилась примерно до 1500 долл. США за тонну. Это приводит к убыткам от курсовой разницы в размере около 15–20 млн долл. США в месяц или 150–200 млн долл. США в год.

При этом, годовая потребность Шри-Ланки в кокосовом масле составляет около 240 тыс. тонн, из них только около 40 тыс. тонн производятся на месте, что составляет примерно 16,7% от общего спроса.

Как итог, попытка защитить экологию и поддержать местных производителей обернулась контрпродуктивными мерами, ударившими по ключевым отраслям производства. Опыт Шри-Ланки показывает, что резкий отказ от критического импорта без продуманной альтернативы ведет к росту зависимости и убыткам.

Поскольку Шри-Ланка импортирует около до 20 тыс. тонн пищевого масла каждый месяц, страна тратит дополнительно $15–20 млн в месяц на импорт дорогостоящих рафинированных масел по сравнению с тем, что было раньше, когда сырое пальмовое масло импортировалось и перерабатывалось на месте. Это приводит к ежегодному оттоку валюты в размере $150–200 млн, подрывая напряженный платежный баланс страны и недавние успехи в восстановлении валютных резервов.