«Уже третий год нет смысла сеяться ближе 20 километров от северной границы», — Дмитрий Купавцев из Росток-Холдинг

Какая ситуация на северной границе

Сейчас действуют ограничения на хозяйственную деятельность в пятикилометровой полосе у границы с РФ, но некоторые аграрии  выращивают поблизости урожай. Насколько адекватно это ограничение с точки зрения с/х экономики и безопасности людей?

— Областные военные администрации утвердили полосу в 5 км от границы, которая вообще не обрабатывается. Все остальное — по усмотрению землепользователя. Как показала практика, ближе 20 км к границе вообще нельзя ничего делать из-за постоянных обстрелов россиян из ствольной и реактивной артиллерии. То есть вы можете посеять урожай, но не факт, что его соберете. Проблема не только в обстрелах, в полях лежит множество неразорванных снарядов, которые никто не собирает и не разминирует.

Решение о расширении или сокращении пограничной полосы должно основываться на тщательном анализе военной ситуации и консультациях с военными экспертами. Считаю, что целесообразно было бы оставить эту полосу в 20 км незанятой для обработки, поскольку безопасность работников и сохранность оборудования должна быть приоритетом. Вероятные убытки от повреждения урожая и техники значительно превышают возможную прибыль от обработки этой земли.

Правительство недавно ввело компенсацию за гуманитарное разминирование для аграриев, на выплату могут подаваться производители с угодьями в 20 км от границы. Но есть инициатива расширить выплаты на работающих в полосе 10-20 км от границы. Есть ли смысл в такой инициативе и будет ли она безопасной?

— Росток-Холдинг один месяц находился в оккупации, сейчас его поля относятся к деоккупированной зоне. Полоса в 20 км от границы плотно заминирована, там куча неразорвавшихся боеприпасов, в этой зоне активно строятся фортификации. Я считаю, что до конца войны, пока не станут ясны наши перспективы, такие инициативы внедрять не нужно.

В качестве примера приведу опыт российского вторжения в Грузию в 2008 году. Там до сих пор действует нейтральная полоса в пятикилометровой зоне от границы, где и сегодня никто не проводит никакой деятельности. Поэтому я бы не торопился вливать средства в ближайшие к границе территории.

При этом государственная поддержка аграриев в Черниговской, Сумской, Харьковской областях очень важна, без нее сектор не продержится. Но средства должны быть более эффективными и они всем известны. К примеру, помощь в логистике, компенсация процентов по кредитам за 5-7-9%, помощь в получении долгосрочных кредитов, реструктуризация уже взятых кредитов, государственные гарантии.

Верно ли, что в Черниговской области в условных 50 км от границы уже сформировалась депрессивная экономическая зона, где вести аграрный бизнес можно, но он будет убыточным?

— Сейчас территории в этой полосе действительно переживают экономическую депрессию, которая продолжается не только из-за постоянного риска военных действий, но и из-за значительного удорожания логистики, нестабильной работы портов и оттока населения из приграничных регионов. Основная проблема для экономики северных регионов — спекулятивно накрученная логистика «Укрзализныци» и необоснованное повышение тарифов в три раза с начала большой войны. Свыше двух лет весь бизнес на севере страны остается неконкурентным по сравнению с приближенными к морским портам регионами, причем всю маржу «съедает» именно логистика.

Перевозка зерна грузовиками также дорожает, из-за нестабильной работы портов авто часто стоят в очередях на разгрузку на судно. Очевидно, все эти факторы приводят к большим затратам в 50-километровой полосе на севере Украины, бизнес ничем не может покрыть.

«Росток-Холдинг» поставляет сырое молоко на Новгород-Северский сырзавод. Стали ли такие перерабатывающие компании экономическими центрами региона, от которых зависит весь местный АПК?  

— Да, перерабатывающие предприятия дают местным аграриям стабильный доход, создают рабочие места и способствуют экономической активности. Но большинство из них сейчас тоже едва выживают. Для них главный риск – нехватка персонала. А причин здесь несколько: мобилизация и выезд работников с прифронтовых территорий в безопасные места, в том числе и на запад Украины.

Если этот процесс не компенсировать, общины на севере останутся без налогов, это приведет к невозможности содержания государственного аппарата: местных властей, школ, детских садов и коммунальных предприятий. Поэтому поддержка перерабатывающих предприятий в приграничной зоне критически важна для экономической стабильности региона и всей страны в целом.

Кто будет работать на севере

Есть гипотеза, что бизнес-модель агросектора допускает работу с убытком в течение максимум трех лет. Мы приближаемся к этой дате. Могут ли фермерские хозяйства просто «посыпаться» в следующем сезоне из-за продолжительных убытков, или украинское агро в реальности оказалось более устойчивым?  

— В целом, украинский агросектор показывает чрезвычайную устойчивость и способность к адаптации. Но ситуация у всех разная: центральная Украина меньше пострадала, там ситуация более стабильная, в отличие от Сумской, Черниговской, Харьковской, Херсонской и Запорожской областей. Также у каждого региона есть своя специфика. Кто-то переплачивал за логистику, кто-то получил хороший урожай и выбрал выгодные культуры, кто-то — ничего из этого.

Многие из малых и средних ФХ уже прекратили деятельность, поэтому вряд ли все «посыпятся» в один момент. У крупных предприятий все еще есть запасы средств и доступ к кредитам, поэтому продолжают функционировать. Но и им приходится адаптироваться к новым реалиям.

На какой коэффициент сейчас следует умножать затраты на работу в Черниговской области по сравнению с более отдаленными от войны областями?

— Например, осенью 2023 года закупочная цена кукурузы в порту составляла $150-160/тонна при себестоимости $150, тогда как логистика через УЗ — $50-60/тонна, или 30-40% цены. Сейчас логистика подешевела до $25-28, а цена на эту культуру подросла до $190-200, поэтому сегодня кукуруза как-то считается. К сожалению, большинство агропредприятий не смогли «досидеть» с урожаем до сегодняшних цен. Его вынуждены были продать раньше, чтобы получить оборотные средства на посевную и другие задачи.

Урожай сельхозкультур из года в год уменьшается, морской экспорт работает, в отличие от 2022 года с морской блокадой и большими переходными остатками урожая. Можно ли ожидать, что после 2024 года ситуация выровняется — на экспорт будет меньше зерна, доля логистики в его цене уменьшится, а аграрий заработает больше?   

— Теоретически да, и уже сейчас эта тенденция развивается. Чем меньше будет «вал«, тем выгоднее для агрария баланс спроса и предложения, тем эффективнее будут работать экспортные коридоры, логистика будет стоить дешевле из-за отсутствия ажиотажа в портах. Доходы аграриев вырастут, но только при стабильных мировых ценах и нормальной работе морского экспорта. Важно, чтобы эти факторы действовали без резких изменений, тогда есть шанс на улучшение.

В приграничных районах часть аграриев не сеялась в этом сезоне. Могут ли крупные агрохолдинги со временем перекупить у них право аренды, тем самым выгодно нарастив земельный банк?  

— Здесь не все однозначно, когда все либо посеялись, либо нет. Часть действительно прекратила обработку земли. Но многие в этом году засеяли 30-40% площадей, но не планируют выходить из бизнеса. В приграничных зонах Черниговщины земля вообще никому не нужна. Даже после окончания боевых действий эти земли могут остаться без обработки на 5-7 лет, потому что люди туда боятся даже заходить. Не уверен, что эта земля потребуется холдингам.

В начале посевной много говорили об отказе от кукурузы, переходе на сою и т.д. Насколько аграрию имеет смысл ориентироваться на ежегодную «моду» на с/х культуры?

— Ориентироваться следует не на моду, а на агрономию и рациональный подход к растениеводству. Уже сейчас можно сказать, что в выигрыше находятся те, кто сохранил урожай до более поздних сроков. Также в этом сезоне более перспективны масличные культуры. К сожалению, у нас простой выбор культур, потому что зерновые вообще не считаются из-за дорогостоящей логистики.

Сейчас все аграрии экономят. Наверное, в приграничных территориях нужно еще больше экономить. Какие расходы удалось успешно оптимизировать?

– Да, мы действительно экономили. Основные направления – сокращение расходов на технологические операции, СЗР, минудобрения и дизтопливо. Расход ТМЦ был уменьшен благодаря административным методам и усилению контроля использования. Расход СЗР и удобрений оптимизировали благодаря изменению технологических процессов и высококачественной продукции, которую можно использовать в меньших количествах без значительного влияния на урожайность. Расход топлива уменьшился путем внедрения новых технологий возделывания почвы и точного земледелия.

Рынок критикует модель распределения вагонов в УЗ, но отмечает определенный прогресс в отношениях с аграриями с конца 2023 года. Насколько сейчас железная дорога является проблемой в вашей логистике?  

— У нас нет проблемы с УЗ, у нас есть проблема в формировании тарифов УЗ. Они спекулятивно создают дефицит вагонов, что приводит к их удорожанию в геометрической прогрессии. Сейчас спрос на вагоны меньше, поэтому и тарифы стали доступнее. Но остается важным компонентом нашей логистики, поэтому мы надеемся на дальнейшие улучшения в этом направлении для снижения затрат и повышения эффективности работы.

«Укрзализныця» теперь будет предоставлять аграриям из зон возле боевых действий 30% скидку на экспортные перевозки агропродукции. Как это поможет местным фермерам?

— С начала войны аграрии уже пережили два сезона с дорогой логистикой, вымывшей их оборотные средства. На эту программу поддержки выделено 1 млрд грн, и дай Бог, чтобы этих средств хватило на год поддержки. Да, она поможет прифронтовым аграриям повысить конкурентоспособность, но это было бы актуальнее в первый и второй годы войны.

Например, только за первый год войны за услуги УЗ мы заплатили на $3,5 млн больше по сравнению с довоенным тарифом. Можете оценить, как это уже отразилось на прибылях сельхозпроизводителя, их точно не перекроет эта программа поддержки.

О трудовых ресурсах и мобилизации людей и машин

Как выглядит рынок труда для холдинга: люди преимущественно уехали и готовы работать вахтовым способом? Или наоборот, в окрестных селах остались люди, готовые браться за любую работу, чтобы выжить?

— 32 наших сотрудника уже мобилизовались, часть переехала в другие регионы. Люди выезжают по разным причинам: кто-то не видит перспективы, кто-то из-за мобилизации, кто-то из-за семейных обстоятельств или вопроса безопасности. Сейчас у нас дефицит кадров в 50%, особенно среди мужских профессий.

Что по бронированию работников?

— Нам пока удается продолжать бронь и держать небольшой резерв кадров, но это все равно не позволяет поддерживать деятельность холдинга, как это было до войны. К примеру, пришлось отказаться от ночных полевых работ, на посменную работу просто нет людей. А так дефицит работников есть и на полях, и на элеваторе.

К новым реалиям адаптируемся, в том числе из-за уменьшения площадей под обработкой полей. Сохранение такого положения в долгосрочной перспективе вызов, поскольку потребность в квалифицированных кадрах для сбора урожая остается высокой. Наша стратегия состоит в привлечении местных жителей и сотрудничестве с другими агропредприятиями для привлечения как людей, так и необходимых ресурсов.

Какова ситуация с мобилизацией техники?

— Мы отдаем технику как по официальной мобилизационной задаче, так и добровольно поддерживаем ВСУ. Пока что отдаем преимущественно грузовики, джипы, легковые машины, на спецтехнику запросов меньше. Да, технику у нас мобилизуют, но примерно в таких же объемах, как и у соседей. Такой процесс и сложности с техникой останутся до конца войны, техники будет мало. Но все равно большей проблемой являются люди, кто будет работать даже на имеющейся технике.

Животноводство как элемент относительной стабильности в АПК

Часть вашей прибыли генерирует молочная ферма. Насколько помогает сейчас содержание коров?

— Ферма обеспечивает стабильный ежемесячный доход благодаря стабильным ценам на молоко, которые менее волатильные по сравнению с сельхозкультурами. В выручке холдинга направление занимает около 6%. Наше молоко закупает местный Новгород-Северский сырзавод, а готовая продукция поставляется на внутренний рынок. Сектор животноводства позволяет что-либо прогнозировать и меньше зависеть от проблем с экспортом или логистикой.

Насколько помогает государство, Минагрополитики, иностранные гранты, программы поддержки партнеров?

— Существенной поддержки от государственных программ мы не ощутили. Имеющиеся дотации в 4-8 тыс. грн за корову ориентированы на мелких фермеров. Для больших производителей молока таких дотаций нет, поэтому мы не участвовали в этой программе.

В целом, сейчас в аграриях нуждаются не только финансовая помощь, но и стабильность рынков и логистических маршрутов. Только в таких условиях можно обеспечить устойчивое функционирование и развитие сельского хозяйства на приграничных территориях.

Куда посоветуете инвестировать в молочном животноводстве?

— Только комплексный подход: модернизировать коровники, закупать качественное оборудование (как европейское, так и украинское), поддерживать здоровое и продуктивное поголовье, иметь высококвалифицированную команду. Сейчас аграрии все чаще инвестируют в животноводство, поскольку обеспечивает стабильный доход во времена экономических и военных вызовов.

Видите ли сейчас смысл в других направлениях животноводства: свиноводстве, птицеводстве, с коротким циклом выращивания, чем КРС?

— Животноводство в целом является прибыльным сектором, если есть куда его экспортировать. Однако, любая последующая торговая война на границе, которая повлечет за собой проблемы с экспортом, может привести к избытку продукции на внутреннем рынке и снижению цен. Поэтому экспорт тоже имеет определенную ситуативность: сегодня выгодно продавать свиней, завтра — курятину, а через неделю снова заблокирована граница и ты остался с убытком.

Более быстрый рост этих животных компенсируется спецификой рынка и возможностями сбыта продукции. Свиноводство нуждается в значительных инвестициях в инфраструктуру и ветеринарный контроль, а птицеводство сталкивается с проблемами перепроизводства и колебанием спроса на продукцию.

Поэтому мы занимаемся КРС, наше поголовье превышает 500 животных, из них около 250 голов дойного стада. Базовая порода – голштинская (молочная), которая выводилась для получения больших надоев. Надои коров у нас составляют 11000-12000 л на дойную корову в год.

В 2022 году многие говорили о конвертации дешевого зерна в мясо и молоко. Какова сейчас рентабельность животноводческого направления по сравнению с прошлым и позапрошлым годом, видите ли инвестиции в животноводство долгосрочным трендом?

— Действительно, это была популярная тема для обсуждения, но такие проекты требуют значительных инвестиций в течение 2-5 лет, профессиональной команды и разработки бизнес-плана.

Рентабельность животноводческого направления пока относительно стабильна, однако она зависит от многих факторов, таких как цены на корма, условия сбыта и рыночные цены на готовую продукцию. Инвестиции в животноводство могут стать долгосрочным трендом, поскольку этот сектор обеспечивает стабильный доход даже в кризисное время. Но важно учитывать рыночную ситуацию и возможные риски перепроизводства, как это уже произошло с рынком яиц.

В условиях войны и экономической нестабильности инвестиции в животноводство должны быть обоснованы и хорошо продуманы. Только в таких условиях можно обеспечить успешную работу и развитие сектора.

Метки: война